Работа над коллекцией Dior Haute Couture

Репортаж из ателье на авеню Монтень. Один рабочий день, процесс отшива коллекции:

Во времена, когда в элегантном особняке на авеню Монтень паркет поскрипывал под ногами у самого Кристиана Диора, любившего обходить свои владения при каждом удобном случае, в ателье существовала довольно эффективная система защиты информации от любопытствующих. Во-первых, работницам строго-настрого запрещено было выносить из мастерских новые модели и даже отрезы тканей для готовящейся коллекции без чехлов. Во-вторых, если в Дом во внеурочный час забегала какая-нибудь клиентка — выпить кофе, поболтать с помощницами мэтра и заодно пострелять глазами по сторонам в поисках намека на грядущую революцию в моде — все «стратегически» важные дверные проемы по пути следования в приватные салоны второго этажа как по волшебству скрывали непроницаемые серые шторы.



Сегодня серые шторы едва ли уберегли бы секреты — приходится полагаться на строгие контракты, в которых черным по белому прописано обязательство по защите конфиденциальной информации. В то же время в мире моды сейчас не комильфо быть скромным и скрытным: все стремятся показать и рассказать как можно больше, чтобы завоевать доверие покупателя и объяснить самым непонятливым, почему брендовая сумка стоит как домик в деревне. Чемпионом по открытости впору признать LVMH, который задумал раз в год проводить в своих обширных владениях «День открытых дверей», Les Journees Particulieres. На один уик-энд фабрики, мануфактуры, ателье, винокурни и погреба входящих в холдинг брендов принимают сторонних посетителей, которые успели зарегистрироваться на специальном сайте. 

В Christian Dior шутят, что в такие дни Дом вспоминает о том, что нужно «обороняться»: Les Journees Particulieres проходят в середине июня, в разгар подготовки кутюрной коллекции, которая будет представлена в ближайший понедельник в Париже. Dior — единственный бренд в портфеле LVMH, который участвует в неделе Haute Couture, и только ему в эти дни не до гостей, но noblesse oblige, и двери приходится открывать. «У вас уже все готово к показу?» — спрашиваю у работников ателье, которые терпеливо объясняют многочисленным гостям, как устроен мир Christian Dior. «Куда там!» — отвечают мне хором те, кого в прессе принято называть petites mains. Сами «маленькие ручки» французского кутюра это прозвище не очень жалуют, предпочитая менее поэтическое artisans hautement qualifiés («высококвалифицированные мастера» ). «А вот Дольче и Габбана называют мастериц своего кутюрного ателье «мышками»», — мимоходом замечаю я. «О! Тогда Кристоф был бы у нас Мышиным королем!» — хохочет миловидная девушка по имени Клер, говоря о своем коллеге из Atelier Tailleur, который считается старожилом диоровской команды.

Собственно, ателье, трудящихся над кутюрной коллекцией и выполняющих частные заказы и подиумные образцы моделей prêt-a-porter, в Christian Dior два — Atelier Tailleur и Atelier Flou. Первое занимается изготовлением сложнокройных структурированных вещей вроде пальто и жакетов, а второе работает с мягкими летучими объемами — платьями, блузами, юбками. Такое разделение предопределено спецификой навыков, необходимых для создания «тяжелой» и «легкой» одежды, так что конструкторы и швеи здесь имеют четкую специализацию. «Мало просто выучить принципы и схемы конструирования различных видов одежды — нужен большой опыт, чтобы наперед знать, как поведет себя ткань, как повлияет на силуэт отделка, какие материалы лучше взять для корсетных «косточек» и так далее. Этому нельзя просто взять и научить в один момент — требуются годы работы, а ошибки стоят довольно дорого», — объясняют мастера.

Пошив любой вещи здесь, как и во времена Кристиана Диора, начинается с макета из плотной белой ткани саржевого плетения — по сути, это 3D-модель конструкторских выкладок, которые делаются на основе эскиза из дизайн-студии. Модель прорабатывается на манекене, а потом — на манекенщице или заказчице, и только после этого кроится основная ткань. Что же касается частных заказов, то мастера работают с персональным манекеном клиентки: стандартные «болванки» доделываются в соответствии с индивидуальными характеристиками тела и «апгрейдятся», когда изменения в фигуре приводят к изменению хотя бы одной из более чем тридцати портновских мерок. Для целой армии таких именных манекенов отведена отдельная комнаты в историческом особняке, и, учитывая клиентуру марки, можно представить себе, какое блистательно общество собралось там!

Помимо ателье по пошиву одежды, на авеню Монтень и прилегающей к ней улице Франциска I, где находится еще один диоровский особняк, расквартированы все дизайн-студии марки (в том числе и студия haute joaillerie Виктуар де Кастеллан). Здесь же расположены мастерские, в которых делают прототипы моделей обуви и аксессуаров для линий couture и prêt-a-porter (лимитированные тиражи подиумных сумок тоже изготавливают здесь). Основное же производство аксессуаров находится в Италии: обувь отшивают в мастерской недалеко от Венеции, а сумки и кожгалантерею — во Флоренции. Производство это можно назвать условно массовым, но только в сравнении с парижскими студиями, — речь ведь идет о hand made, только национальность «рук» другая. Так, например, на пошив пары лодочек Cherie уходит полтора дня, а на сборку Lady Dior из 140 деталей (стандартный размер, телячья кожа, хрестоматийный канаж) мастер тратит целый день. При работе с кожей экзотов рабочее время увеличивается процентов на тридцать: крокодилы и питоны — материал куда более хрупкий и прихотливый.

Обычно в диоровских ателье трудится чуть больше сорока человек, а во время подготовки кутюрных коллекций — до 70-75. Со стороны привлекают как дополнительных швей, так и узкоспециализированных мастеров (например, тех, кто работает с определенными, как правило, редкими видами тканей), а также асов «отделочных работ» — от вышивки и аппликации до шелковых цветов и конструкций из перьев. Одна из таких приходящих мастериц — франко-японка Томоми — трудится в ателье Vermont, которое занимается вышивкой и аппликацией и выполняет заказы для разных брендов. Сама Томоми любит работать для Christian Dior по двум причинам: во-первых, она большая поклонница марки, во-вторых, это дает ей возможность изучать вещи из обширного архива Дома, многие из которых имеют декор, выполненный в редких, исчезающих техниках.


Так, например, для прошлой коллекции Томоми делала сложную аппликацию по тюлю для коктейльного платья, которое является римейком архивной модели из осенне-зимней коллекции 1952 года. Платье-бюстье состоит из клиньев, на которых нашиты бархатные горохи разного диаметра в «рамочке» из черного бисера: одна полоска для юбки (всего их 28) — около 15 часов ручной работы за специальным столом, у которого вместо столешницы натянута канва. Учитывая детали лифа, на которых тоже есть бархатные горохи, получается порядка 520 часов работы, и это только декор. Еще около 100 часов уходит на пошив «чехла» из тончайшего тюля телесного цвета и вшивание гибких металлических косточек из специального сплава (вместо классического китового уса, установленного в эластичном корсете оригинального платья 60-летней давности).

Глядя на оригинал и реплику, легко понять разговоры о новом видении наследия Christian Dior, которым отличаются работы бельгийца Рафа Симонса, занявшего год назад пост креативного директора французского Дома. Все дело в пропорциях, которым дизайнер-минималист уделяет первоочередное внимание: объем юбки уменьшается, и она едва заметно прибавляет в длине, линия талии опускается на считанные миллиметры, так что лиф становится выше и скромнее. Сохраняя форму, модель будто перешивают на другую женщину — более высокую и стройную, менее фигуристую. При этом совершенно меняется внутреннее содержание платья: оно выглядит более сдержанным и абсолютно современным — по сути, в нем совсем ничего не изменилось, и в то же время изменилось все.










Источник